Англичане в конце 19 века одними из первых возмутились против пышного эклектического декора, так что в некотором роде Джаспер Моррисон (Jasper Morrison) один из продолжателей идей Дж. Раскина и У. Морриса в движении «Искусства и ремесла». Прошло сто лет, накопился культурологический хлам — в Англии пришло время новой «чистки стилей» — самые знаменитые чистильщики — Джаспер Моррисон, Том Диксон и Майкл Янг.

Успех Джаспера Моррисона в промышленном дизайне помог определить понятие «новой простоты».

«Главным всегда является сближение дизайна с «нормальностью», я стараюсь избежать дизайна, который доступен только небольшому привилегированному кругу «посвящённых».

Вещь должна быть не «функциональной» или «концептуальной», а «объективной», «объектной», то есть вещь должна обладать всеми атрибутами себя самой как архетипа.

«Нет смысла производить какую-то вещь, пока не сможешь сделать ее гораздо лучше»

«Конечно, красивая вещь, если она непригодная, производиться не будет. С другой стороны, высокая функциональность вещи не гарантирует, что она будет хорошо продаваться. Дизайнеры должны придавать ей визуальный и концептуальный порядок и в то же время обеспечивать нечто, что с трудом поддается определению, — объектность. Сегодня даже электродрель должна ею обладать. Хорошая объектность — это что-то вроде встроенной рекламы. Она подсознательно или вполне откровенно влияет на нас, возможных покупателей. Разные виды объектности притягивают и отталкивают совершенно разных людей и по разным причинам. Однако без присутствия этого ощущения, которое апеллирует к достаточно широкому кругу, продукт не будет иметь успеха.  Как в кино, наиболее популярный фильм не обязательно самый интересный».

«Вещность равнозначна личности. Это характер и дух Вещи. Вещность состоит из сочетания многих изменяющихся компонентов: форма-пустота, материал-недостаток материальности, выразительность функциональности, сексуальный посыл, цвет-недостаточность цвета. Все эти первичные компоненты мы оцениваем в первые мгновения, когда смотрим на вещь. И в результате она нам нравится или не нравится. Только в первом случае мы задумываемся о цене, качестве, полезности, долговечности... Если все наши требования удовлетворены, дело заканчивается тем, что вещь остается с нами жить. Затем, как только мы приносим ее в дом, быстро становится ясно, насколько верной была оценка.

Порой предмет с притягательной вещностью тут же обнаруживает свои недостатки. Он действует не так, как мы ожидали: ну, вот еще одна дурацкая штука, которая нам и даром не нужна. Однако бывает и наоборот. Вещь, которую мы приобрели без особого энтузиазма, лишь с течением времени начинает проявлять свои достоинства верным служением».

«Каждый аспект повседневной жизни достоин внимания и может стать предметом дизайна. Дизайн нужно рассматривать не как особую сторону процесса производства, но как метод, который можно использовать для любой ситуации, чтобы улучшить ее с точки зрения эстетики, функциональности и коммерции».

«Дизайнер часто воспринимается как некто, придающий форму промышленным изделиям — человек, чья технологическая экспертиза обеспечивает последующее производство предмета. Как и многое другое, это непросто: подход к конкретной проблеме невозможно записать в виде инструкции — решение всегда приходит с неожиданной стороны. Волею случая форма может появиться в результате усердного анализа или, что гораздо приятнее, с помощью интуиции и удачи. Однако попытка ограничить возможность обнаружения подходящей формы, сосредоточившись только на двух ненадежных источниках — это ошибка».

«То, что внешний вид объекта для большинства людей важнее, чем само его присутствие — факт, однако, возможно, мы придаем этому факту слишком большое значение. Если мы будем исходить из того, что форма не важна, мы сможем развить чувствительность к другим свойствам объекта. Проектирование, основанное на том, что мы позволяем другим характерным аспектам объекта «предлагать» ему форму, может быть шагом в правильном направлении».

«Если мы считаем дизайн формулой, позволяющей извлечь из объекта максимум, тогда подход, зависящий от неоправданной новизны формы, становится явно недостаточным. Кроме того, избегая формы как первоисточника, мы можем найти более правильное решение. Нет нужды, чтобы внешний вид объекта возникал после многочасового вдумчивого анализа задачи или множества изрисованных листов бумаги. Он может быть зримым следствием идеи, процесса, материала или функции. Тогда он снова сможет обрести форму — пусть заимствованную у других объектов или украденную у себе подобных.

Это не вызовет морального отторжения, если результат содержит нечто, чего прежде не существовало. Возвышение повседневных предметов фактически позволяет одновременно выполнить две цели: достичь экономического эффекта и сформировать точку зрения, что явная обыденность исполнена великой красоты. Итак, описывать дизайнера как формотворца — неточно: он может быть им, но не только им, и чем меньше он занимается формотворчеством, тем лучше для нас».

«Я думаю, что очень многое из того, чем мы занимаемся в последнее время, — это переработка. Это гораздо правильнее, чем искать новые пути и пытаться заново изобрести велосипед. И это справедливо для любого дела, которым занимаешься. Когда тебе всего двадцать, ты просто придумываешь дизайн, но двадцать лет спустя ты уже просто воспроизводишь собственную же типологию. И понимаешь, что уже нет смысла производить какую-то вещь, пока не сможешь сделать её гораздо лучше, совершенней».

Джаспер Моррисон родился в 1959 году в Лондоне.  В 1982 стал бакалавром по специальности «дизайн» в Кингстонской школе искусства. Еще три года провел в Royal College of Art, ныне одном из наиболее авторитетных учебных заведений в мире. Затем, получив стипендию, отправился в Берлин, уже в третью школу искусств.

В студенческие годы, в отличие от многих молодых дизайнеров, которые начинают свою творческую деятельность с изготовления предметов своими руками, Джаспер выискивал небольшие мастерские, которые соглашались изготовить предметы из готовых промышленных объектов. Так его Flower Pot Table 1984 года сделан из стеклянного круга, поддерживаемого простыми цветочными горшками.

В 1986 году открыл в Лондоне свое бюро Office for Design.

Несмотря на британское происхождение и европейское образование Моррисона, его работы напоминают о японском дизайне — простые формы, тяготеющие к имитации естественных образцов, более дорогие по исполнению и максимально функциональные. Учитывая особенности характера Джаспера, такие как скромность и усердие, можно говорить о рождении философии английского дзен-дизайна.

«Мой недавний проект для Alessi — набор столовых предметов — занял несколько лет. Я пересмотрел, кажется, все вилки на свете, сделал тысячи выписок из исторических архивов, я понял всё, что нужно понимать про вилки. Только представьте, что вам нужно сделать предмет, развивавшийся более тысячи лет, ещё более совершенным. Можно же с ума сойти! Вам кажется, что вы создали шедевр, а когда вы получаете его с фабрики, то это выглядит просто как кусок металла с четырьмя зубьями. Представьте, что люди скажут, что это не самая совершенная вилка на свете. Получается, что вы просто потеряли время».

Форма, которая лейтмотивом сквозит во всех проектах Моррисона — квадрат или прямоугольник, с характерно скругленными линиями. Спроектированные им предметы (а они очень разнообразны – от подносов до трамваев) отличаются аскетичной элегантностью, лаконичностью, чистотой и плавностью контуров. А еще Моррисон ждет от всех вещей, по его собственному выражению, «легкости прикосновения». Бытовая техника для Rowenta и Samsung, трамвайные вагоны для Ганновера, дверные ручки и мобильные телефоны, светильники и мебель, знаменитые стулья Thinking Man's Chair («Кресло мыслящего человека») и Low Pad для Cappellini — все это пронизано легкостью и практичностью. «Моррисон — мой любимый дизайнер, — говорит Эудженио Перацца, основатель и владелец итальянской мебельной компании Magis, — и не только потому, что создал иконы  для Magis. Моррисон верен себе и основополагающему принципу, что дизайн — не упражнения в стилистике. Он создатель не бестселлеров, к которым в Magis относятся прохладно, алонгселлеров».

Одна из работ Джаспера Моррисона — серия предметов мебели для компании «Established & Sons», под названием The Crate — то есть «ящик». И это название не метафора — все пять предметов действительно представляют собой аккуратно сколоченные ящики для хранения. Такой «ящик» может выполнять роль стола, шкафа, и даже запасной лежанки. Единственные декоративные элементы The Crate — ярко красная материя, которой отделаны петли крышек, уникальный рисунок годовых колец светлой сосновой доски, и похожие на узор угловые сочленения.

«Я хотел, чтобы эта серия создавала впечатление, будто предметы сделаны вручную, как будто для себя. Поэтому, несмотря на отличное качество, они имеют преувеличенно понятную, видимую с первого взгляда конструкцию».

Первым предметом, который стал прообразом всей серии, был простой открытый ящик The Crate, из той же сосны — семь досок, три для днища и четыре по бокам. Так Моррисон продемонстрировал всем тонкий английский юмор, и то, насколько он свободен от претенциозности и пафосного возвеличивания дизайна. Многие критики просто не знали, как реагировать на The Crate — в результате чего стенды с этой экспозицией неизменно становились самыми обсуждаемыми на различных выставках. 

Такое экстремальное стремление к совершенству находит свое воплощение в принципиальном и требовательном функционализме. Джаспер Моррисон верен идеям основателей этого стиля — «форму определяет функция», «формы ради формы не существует; форма — не цель работы, а исключительно лишь ее результат». В процессе работы он словно вооружается бритвой Оккама, которой беспощадно отсекает все лишнее и бесполезное от рождающейся идеи, предмета или среды.

При этом его работы, хоть они и лишены украшательских излишеств, никак нельзя назвать сухими или бездушными. В своей утрированнойпростоте они парадоксальным образом становятся интригующими и загадочными — когда снаружи все так четко и лаконично, неизбежно возникает подозрение, что эта простота скрывает гораздо более глубокие, чем кажется на первый взгляд, смысл и содержание. Так получается, что скромностью своих работ Моррисон провоцирует зрителей не хуже, чем иные дизайнеры — броской и вызывающей формой.

В прессе Джаспера Моррисона часто сравнивают с одиозным Филиппом Старком, доказывая что скромный и не любящий суеты Моррисон воплощает полную противоположность амбициозному и яркому шоумену Старку. Но отличие Джаспера от многих современных звезд дизайна не только в том, что он не любит шумных тусовок и почти не общается с журналистами. Моррисон стал живым классиком функционализма, поскольку воспротивился культу новизны, господствующему в промышленном дизайне на протяжении нескольких десятилетий, и пошел своим личным путем.

«Мне кажется, что лучше оставаться собой и продолжать работать, чем делать то, что люди от тебя ожидают — красоваться, быть публичной фигурой и носить розовые костюмы».

Он создает афоризмы не из слов, не из броских лозунгов и подписей к своим изделиям, а из самих предметов. Та самая «новая простота» его проектов (как окрестили стиль Джаспера) — не что иное, как архетипичность. Создавая стул, он приближается к самой идее стула, насколько это вообще возможно. И потому его работы — это готовые формулы, которые никто не называет оригинальными, потому что они естественны и универсальны.

Сейчас Джаспер Моррисон делит время между двумя студиями — лондонской и парижской, созданной в 2000 году. Его компания «Jasper Morrison Ltd.» занимается разработкой мебели, бытовых приборов и всем тем, что окружает человека в повседневной и рабочей жизни. Основные клиенты — Cappellini, Alessi Spa; Canon Camera Division; Rowenta; Sony Design Centre Europe; Vitra International AG; Samsung Electronics и многие другие. В 2002 году вышла книга Джаспера Моррисона «Всё, кроме стен» (Everything but the Walls), в которой изложил собственные принципы дизайна. Он опубликовал свои проекты и дал к ним короткие пояснительные тексты — преимущественно о том, что его вдохновляло во время работы над ними.