Джулиано да Сангалло (Giuliano da Sangallo; рождённый как Джулиано Джамберти (Giuliano Giamberti); ок. 1445, Флоренция — 1516, Рим) — флорентийский инженер, архитектор, участвовавший, кроме многочисленных фортификаций, также в строительстве гражданских и религиозных зданий Тосканы и Рима по приглашению Лоренцо Медичи, а затем двух римских пап.

Всеобщая история архитектуры:

Самым ярким выразителем архитектурных тенденций второй половины XV в. был Джулиано да Сангалло — архитектор, скульптор и инженер.

Джулиано да Сангалло (1445—1516 гг.) родился в семье Франческо Джамберто во Флоренции. Учился (по-видимому, вместе с братом Антонио да Сангалло Старшим) резьбе по дереву, работал во Флоренции, Риме, Милане, Неаполе, Перудже и многих других городах Италии, а также в Южной Франции. Был главным инженером во Флоренции (1497 г.) и главным архитектором строительства собора св. Петра в Риме (1514 г.). С 1503 г. — член цеха каменщиков и плотников. Работал вместе с Антонио да Сангалло (старшим и младшим), с Кронакой и Б. д’Аньоло. Основные постройки: вилла Поджо а Кайяно (1480—1485 гг.); церковь Мадонна делле Карчери в Прато (1485—1491 гг.); во Флоренции — монастырь августинцев (начат в 1488 г.), сакристия церкви Сан Спирито (1488—1492 гг.) совместно с Кронакой, палаццо Гонди (1490—1494 гг.), собственный дом (теперь палаццо Панчатики Хименес, 1490—1498 гг.), двор и фасад церкви Маддалена де’Пацци (начат в 1492 г.), палаццо Строцци (1489—1505 г.) совместно с Б. да Майано и Кронакой; купол церкви в Лорето (1490—1500 гг.).

Участвовал в возведении фортификационных сооружений в Валь д’Эльза (1479 г.), Сарцане (1483—1488 гг.), Борго Сан Сеполькро, Кортоне, Ареццо, Пизе и Ливорно. (1509—1512 гг.). Основные архитектурные проекты и модели: модель дворца в Неаполе (1488 г.); модель палаццо Строцци (1489—1490 гг.); модель дворца Лодовико Моро в Милане (1492 г.); модель дворца для Карла VIII (1494—1496 гг.); модель галереи купола собора во Флоренции с Баччо д’Аньоло; проект Сапиенцы в Сиене (1492 г.); проект дворца Медичи на пьяцца Навона в Риме (1513 г.); шесть вариантов проекта фасада церкви Сан Лоренцо во Флоренции (1515—1516 гг.); проект собора св. Петра в Риме (1467—1472 гг.).

Обобщая поиски своих предшественников, Джулиано да Сангалло явился одним из первых создателей целостной центрической постройки.

Небольшая церковь Мадонна делле Карчери в Прато имеет в плане форму равностороннего греческого креста, ветви которого покрыты цилиндрическими сводами, а средокрестие — зонтичным куполом на парусах с распалубками и прорезанными в них круглыми окнами (рис. 42, 43). Аналогичная капелле Пацци система купола на парусах дополнена невысоким барабаном между подпружными арками парусов и основанием купола. В этой постройке Сангалло 
сочетает крестовокупольную систему, впервые примененную Альберти в церкви Сант Андреа в Мантуе, с нервюрной системой зонтичного купола Брунеллеско. Это позволяет ему еще более облегчить опоры и сделать стены здания предельно тонкими.

Рис.42. Джулиано да Сангалло. 1 — Прато. Церковь Мадонна делле Карчери, 1485—1491 гг.; 2— Флоренция. Сакристия церкви Сан Спирито, 1488—1492 гг.
Рис.43. Прато. Церковь Мадонна делле Карчери. Общий вид, интерьер

Повышение купола при помощи барабана сделано с учетом восприятия его наружного объема и силуэта при довольно сильном выступе боковых ветвей. Внутри измельченные формы балюстрады кругового обхода в основании барабана подчеркивают мощь крупных подпружных арок, упругую легкость нервюр и распалубок купола, глубину и масштаб подкупольного пространства. Вынос балюстрады сделан с учетом зрительной корректировки высоты барабана, при которой основание купола кажется поставленным на паруса.

Интерьер церкви, основанный на сочетании ордерного каркаса со сводчатой системой, — монументальный вариант центрических интерьеров Брунеллеско, близок им своим ясным покоем (рис. 43).

Объемная композиция и фасады органично связаны со структурой и членениями интерьера.

Образующие равнофасадную центрическую композицию четкие прямоугольные объемы ветвей креста расчленены по высоте на две неравные части, соответствующие членению интерьера на нижний ордерный ярус и цилиндрический свод.

Ордер пилястр в обоих ярусах, членящих объем по золотому сечению, выполнен, как и в постройках проторенессанса, в той же фактуре, что и инкрустированная мраморная стена.

Соединение архитектурных традиций мастеров раннего кватроченто с тенденциями нового времени характерно и для других построек Джулиано да Сангалло. Такова, например, сакристия церкви Сан Спирито во Флоренции — интересное центрическое восьмигранное сооружение, увенчанное зонтичным куполом, в котором вертикальные полукруглые распалубки (как и в церкви в Прато) погашают распор, нагружая подкупольнос кольцо (рис. 42, 44).

Рис.44. Флоренция. Сакристия церкви Сан Спирито

Сакристия, в создании которой участвовал и Кронака, также восходит к образцам Брунеллеско, но ее план с нишами по углам — самостоятельный шаг в освоении многообразных возможностей центрических композиций; вестибюль сакристии с приставными колонками и цилиндрическим кессонированным сводом свидетельствует об изучении памятников античного Рима. Римские реминисценции и стремление не нарушать ордерных канонов сближают Джулиано да Сангалло с Альберти.

Палаццо Гонди во Флоренции повторяет в основном типичную композицию более ранних флорентийских дворцов, а в фасаде — выполненную несколько ранее самим Джулиано да Сангалло модель палаццо Строцци. К особенностям плана нужно отнести открытую парадную лестницу под галереями внутреннего дворика, связывающую его со вторым — главным этажом (рис. 46). Частые оконные проемы с широкими сильно профилированными наличниками и сложным рисунком клинчатых архивольтов над ними образуют широкие орнаментальные пояса во всю ширину фасада. Тектоническое изменение рельефа и характера руста по этажам оживляет поверхность фасада; варьируется глубина рельефа камней, составляющих орнаментальный узор на стыках клиньев архивольтов с горизонтальными рядами кладки.

Рис.45. Поджо а Кайяно близ Флоренции. Вилла Медичи, 1480—1485 гг., Джулиано да Сангалло
Рис.46. Флоренция. Палаццо Гонди, 1490—1494 гг., Джулиано да Сангалло. Общий вид и двор, планы, разрез, фрагмент фасада
Рис.47. Поджо а Кайяно. Вилла Медичи. Фреска XVII в.
Рис.48. Поджо а Кайяно. Вилла. Зал

Вилла в Поджо а Кайяно завершает развитие типа загородной усадьбы богатого флорентийского горожанина XV в. и знаменует сложение нового типа загородной резиденции богатого вельможи. Этот тип большого загородного дворца с окружающим его обширным садом (рис. 45, 47), задуманный для Лоренцо Медичи, был в XVI в. развит в великолепных загородных дворцах римской духовной и светской знати.

В основу плана виллы положен правильный квадрат, предопределивший статичную, компактную форму объема здания. Нижний этаж, предназначенный для хозяйственных помещений и прислуги, как и в древнеримских виллах, образует мощный стилобат для двух верхних этажей, окруженных широкой террасой, — обходом, покоящимся на тяжелых арочных субструкциях. Второй этаж со входной лоджией, вестибюлем и залом для торжественных приемов, гостиными, приемным кабинетом хозяина и служебными помещениями — главный парадный этаж виллы. Приподнятая над землей, обширная терраса связывает парадные помещения с окружающей природой. Широкие одномаршевые лестницы ведут к входной лоджии. Жилые помещения для владельца, его семьи и гостей находятся на третьем этаже.

Композиционным центром здания является большой двухсветный зал во втором этаже с богато украшенным резными кессонами сводом и выполненными знаменитыми художниками сплошными росписями расчлененных коринфскими пилястрами стен, с пышным орнаментальным убранством, с блеском позолоты и дорогими отделочными материалами (рис. 48).

Центрический принцип композиции удачно сочетается с анфиладным построением основных помещений. Великолепная анфилада уравновешивается пространством главного зала, развитым в поперечном направлении примыкающими к нему справа и слева световыми карманами между гостиными, открытыми на террасы, выходящие в сад. Органичное сочетание этих двух принципов композиции интерьера, встречаемое и в древнеримских термах, результат изучения античных памятников, многочисленные зарисовки которых имеются в альбоме Джулиано да Сангалло.

Здание монументально, но не грузно. Этому способствует редкая разбивка оконных проемов, гладкая фактура стены, скромный венчающий карниз и общая компактность сооружения. Входная лоджия с высоким фронтоном является в архитектуре Возрождения первым случаем применения в портике ионического ордера.

В творчестве Джулиано да Сангалло, которого можно считать последним из мастеров кватроченто, сливаются два наиболее значительных направления зодчества, созданных Брунеллеско и Альберти. 

Вне Тосканы влияние ее новой архитектуры своеобразно сочеталось с местными, а часто и с североитальянскими традициями. В Умбрии это заметно в таких работах Агостино ди Дуччо (1418 — после 1481 г.), как украшенный резьбой и терракотой фасад маленькой оратории Сан Бернардино и городские ворота Сан Пьетро в Перудже. Гораздо важнее проникновение новых архитектурных идей из Тосканы в Марки.

Прочные экономические и культурные связи итальянской области Марки * с североитальянскими областями (Венеция) и побережьем Адриатики в значительной степени объясняют своеобразное развитие ее зодчества и участие славянских мастеров — выходцев из Далмации — в создании ее лучших архитектурных памятников. Одним из первых таких мастеров был строитель собора в Шибенике Юрий Далматинец, получивший в Италии местное имя — Джорджо да Себенико (Георгий из Шибеника).

* Восточноитальянская область Марки граничила на севере и западе с Эмилией, Тосканой и Умбрией, на юге — с Романьей, на востоке она простиралась до Адриатического моря. В XV в. там были владения урбинских графов Монтефельтро и ветви миланской династии Сфорца, которой принадлежал Пезаро. Крупным портом на Адриатическом побережье была Анкона, вольный город, поддерживавший постоянную торговлю с расположенными на противоположном, славянском, берегу Адриатического моря городами Далмации: Сплитом, Шибеником, Задаром и Дубровником.

Глава «Архитектура Тосканы, Умбрии, Марки», раздел «Архитектура эпохи Возрождения в Италии», энциклопедия «Всеобщая история архитектуры. Том V. Архитектура Западной Европы XV—XVI веков. Эпоха Возрождения». Ответственный редактор: В.Ф. Маркузон. Авторы: В.Е. Быков,  (Тоскана, Умбрия), А.И. Венедиктов (Марки), Т.Н. Козина (Флоренция — город). Москва, Стройиздат, 1967

Жизнеописания Джулиано и Антонио да Сангалло — флорентийских хархитекторов

(Джорджо Вазари. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих)

У Франческо, сына Паоло Джамберти, который был дельным архитектором во времена Козимо деи Медичи и много для него работал, было два сына – Джулиано и Антонио, отданных им в обучение искусству резьбы по дереву. Одного из них, Джулиано, названный Франческо устроил у деревообделочника Франчоне, человека способного, занимавшегося и резьбой по дереву, и перспективой, с которым он очень дружил, так как они вместе выполняли много заказов и по резьбе, и по архитектуре для Лоренцо деи Медичи. И Джулиано так хорошо изучил все, чему его обучал Франчоне, что и теперь, когда так много новых перспективных работ, нельзя не удивляться, глядя на резьбу и на перспективы, которые он позднее самостоятельно выполнил для хора пизанского собора.

И вот, когда Джулиано еще только изучал рисунок, а молодая кровь в нем кипела, войско герцога Калабрийского, синьора, ненавидевшего Лоренцо деи Медичи, осадило Кастеллану, чтобы захватить это владение у флорентийской Синьории, а если удастся, добиться осуществления какого-нибудь и более крупного своего замысла. Поэтому, так как Лоренцо Великолепному необходимо было послать в Кастеллану инженера для возведения валов и бастионов, а также для надзора над артиллерией и для управления ею, что в то время мало кто умел делать, он послал туда Джулиано как человека, наиболее к этому способного, ловкого и расторопного, а также и потому, что он знал его как сына Франческо, преданного слуги дома Медичи. Прибыв в Кастеллану, Джулиано укрепил это место изнутри и снаружи прочными стенами и валами и снабдил всем необходимым для обороны. А затем, когда он увидел, как люди сторонятся артиллерии и лишь с опаской ее передвигают и заряжают и из нее стреляют, он с жаром взялся за это дело и усовершенствовал его так, что с тех пор это уже никому вреда не приносило, в то время как раньше были убиты многие, которые по своему недомыслию не сумели при выстреле оградить себя от отдачи. Когда же Джулиано взял артиллерию в свое ведение, он проявил при обращении с ней и при стрельбе такую разумность, что напугал войска герцога до того, что из-за этого и других затруднений они предпочли пойти на соглашение и оттуда убраться, за что Джулиано удостоился во Флоренции немалых милостей от Лоренцо, который неизменно оказывал ему и привет, и ласку.

Между тем, занявшись и архитектурой, он начал первый двор в монастыре Честелло, выстроив ту часть его, которую мы видим и сейчас, в ионическом ордере, с капителями, венчающими колонны волютами, свисающими своими завитками до шейки, которой заканчивается ствол, и сделав под иониками и бусами фриз, высотой в треть диаметра той же колонны. Капители эти воспроизводили очень древнюю мраморную капитель, найденную в Фьезоле мессером Леонардо Салутати, местным епископом,

хранившим ее одно время вместе с другими древностями в своем доме и саду, где он проживал, насупротив Санта Агата, по дороге в Сан Галло, а теперь эта капитель находится у мессера Джованбаттисты деи Рикасоли, пистойского епископа, и очень ценится за красоту и разнообразие, ибо среди древностей нет другой ей подобной. Двор же этот так и остался недостроенным, так как в то время у монахов не хватило на него средств.

Между тем Лоренцо задумал строительство в Поджо а Кайано, местности между Флоренцией и Пистойей, и заказал несколько моделей Франчоне и другим, а так как Джулиано пользовался все большим его вниманием, он заказал и ему модель, которая отвечала бы его замыслу. И тот сделал ее настолько иной и отличной по виду от других и настолько близкой к выдумке Лоренцо, что тот тотчас же приступил к ее осуществлению, признав ее лучшей из всех, а так как она нравилась ему всех больше, он и средства на нее отпускал ему без задержек. Лоренцо пожелал перекрыть большую залу этого дворца сводом, именуемым нами цилиндрическим, но не верил, что его можно вывести над пролетом такой ширины, и тогда Джулиано, строивший во Флоренции свой собственный дом, устроил в его зале точно такой же свод, чтобы показать, что может выполнить волю Лоренцо Великолепного, после чего он благополучно вывел свод и в Поджо.

Между тем слава его возросла настолько, что по просьбе герцога Калабрийского и при посредничестве Лоренцо Великолепного он сделал модель дворца, который должен был быть выстроен в Неаполе, на что потратил много времени. И когда он над этим работал, начальник замка в Остии, который тогда был епископом делла Ровере, а с течением времени стал папой Юлием II, пожелал достроить и привести в добрый порядок эту крепость, а так как слава Джулиано дошла и до него, он послал за ним во Флоренцию и, назначив ему хорошее содержание, продержал его у себя два года, чтобы он устроил там все необходимые удобства, на какие только способно было его искусство. А для того чтобы модель Калабрийского герцога от этого не пострадала и вовремя была закончена, Джулиано оставил указания брату Антонио, как ее закончить, и тот старательно продолжал работу и завершил ее, так как и он был достаточно и не менее, чем Джулиано, силен в этом искусстве. Но Лоренцо-старший посоветовал Джулиано самому поднести свою модель и рассказать о всех трудностях, которые он в ней преодолел. Поэтому Джулиано отправился в Неаполь и поднес там свою работу и принят он там был с почестями, так как все были не менее поражены отменной вежливостью пославшего его Лоренцо Великолепного, чем удивлены мастерством, с каким была сделана модель, понравившаяся настолько, что спешно приступили к строительству возле Кастельнуово.

Пробыв некоторое время в Неаполе, Джулиано испросил у герцога разрешения возвратиться во Флоренцию, а от короля он получил в подарок коней и одежду и в числе прочего серебряную чашу, наполненную несколькими сотнями дукатов, от которых, однако, он отказался, говоря, что служит господину, не нуждающемуся ни в золоте, ни в серебре, и что если его все же хотят одарить или как-нибудь вознаградить в знак того, что он там побывал, пусть король подарит ему что-нибудь из своих древностей по собственному выбору. На что король из-за любви к Лоренцо Великолепному и за заслуги Джулиано, проявив большую щедрость, соблаговолил на это согласиться и подарил ему голову императора Адриана, ту, что ныне над воротами сада дома Медичи, и следующие круглые мраморы: обнаженную женщину больше натуры и спящего Купидона. Джулиано же отослал их в подарок Лоренцо Великолепному, доставив ему этим безмерную радость, и тот никогда не переставал расхваливать поступок щедрого художника, отказавшегося от золота и серебра ради искусства, на что пошли бы немногие. Ныне Купидон этот находится в гардеробной герцога Козимо.

Когда же Джулиано возвратился во Флоренцию, он был весьма милостиво принят Лоренцо Великолепным, вздумавшим в угоду ученейшему брату Мариано из Гиниццано, ордена братьев-отшельников св. Августина, выстроить для него за воротами Сангалло монастырь на сто монахов, модели для которого были сделаны многими архитекторами, но строить который в конце концов начали по модели Джулиано, почему Лоренцо и стал по этой работе именовать его Джулиано да Сангалло. И вот Джулиано, слыша, что все его называют Сангалло, и говорит как-то в шутку Лоренцо: «Это вы виноваты, что меня называют Сангалло, из-за вас я лишился имени древнего рода. Я-то думал, что его древность выдвинет меня вперед, а вместо этого я пошел назад». На что Лоренцо ответил ему, что, вернее, ему хотелось, чтобы он за свои заслуги начал новый род, не завися от других, чем Джулиано и удовлетворился.

Между тем продолжалось строительство Сангалло и других построек для Лоренцо, но из-за его смерти закончены они не были, постройка же в Сангалло некоторое время еще простояла. Но уже в 1530 году при осаде Флоренции она была разрушена и сметена с лица земли вместе со всем предместьем, вся площадь которого была завалена обломками прекраснейших сооружений, ныне же от дома, от церкви и от монастыря не осталось ни следа.

В это время приключилась смерть неаполитанского короля, и во Флоренцию возвратился Джулиано Гонди, богатейший флорентийский купец. Напротив Сан Фиренце, там, где держали львов, он заказал выстроить дворец с рустованным фасадом Джулиано, с которым он близко подружился во время пребывания последнего в Неаполе. Дворец этот должен был занимать целый угол площади и выходить на старую Меркатанцию, однако из-за смерти Гонди строительство приостановилось. В этом дворце Джулиано устроил, между прочим, камин, богато украшенный резьбой и отличавшийся таким разнообразием в своей композиции, такой красотой и таким обилием фигур, что подобного ему до той поры и не видывали. Он же выстроил дворец для одного венецианца в Камерате, за воротами в Пинти, а также много домов для частных граждан, упоминать которые не стоит. А когда Лоренцо Великолепный ради общественной пользы и ради украшения государства, а также, дабы увековечить и прославить себя в не меньшей степени, чем ему это удавалось раньше, задумал укрепить Поджо Империале, что под Поджибонси на римской дороге, с тем чтобы выстроить там город, он решил не приступать к его проектированию без совета и проекта Джулиано, а потому именно Джулиано и начал это знаменитейшее строительство, где он создал те замечательные по прочности и по красоте укрепления, которые мы видим и ныне.

Все эти работы так его прославили, что он через Лоренцо был затем приглашен миланским герцогом в Милан, чтобы сделать для него модель дворца. И там Джулиано был осыпан герцогом почестями не меньше, чем был почтен ранее королем, когда был приглашен им в Неаполь. Ибо когда модель от имени Лоренцо была поднесена герцогу, тот пришел в изумление и восторг, увидя порядок и расположение стольких прекрасных его украшений и то, с какими изяществом и искусством они были распределены по своим местам. И по этой причине, после того как все необходимое было заготовлено, тотчас же приступили к строительству. В этом городе вместе находились и Джулиано, и Леонардо да Винчи, оба работавшие у герцога. А так как Леонардо сам рассказывал ему о том, как он собирался отливать своего коня, Джулиано получил точнейшие сведения об этом произведении, которое было разбито на куски после нашествия французов, почему конь и не был закончен, как не мог быть закончен и дворец.

Когда Джулиано возвратился во Флоренцию, он обнаружил, что его брат Антонио, помогавший ему делать модели, стал таким превосходным мастером, что в то время не было никого, кто работал бы и резал бы по дереву лучше его, в особенности

же большие деревянные распятия, о чем свидетельствует то Распятие, что над главным алтарем флорентийской Аннунциаты, а также то, что хранят у себя монахи Сангалло в церкви Сан Якопо тра и Фосси, и то, что находится в сообществе Скальцо, и все они считаются отличнейшими. Но он отвлек его от этого дела и заставил заниматься совместно с ним архитектурой, так как был завален заказами как частными, так и общественными. И вот случилось то, что случается постоянно, а именно, что судьба, враждебная таланту, лишила своей поддержки всех талантливых людей, возлагавших свои надежды на Лоренцо деи Медичи, кончина которого причинила ущерб не только талантливым художникам и его отечеству, но и всей Италии, а вместе с другими одаренными людьми безутешным остался Джулиано и переселился с горя в Прато, близ Флоренции, где построил храм Санта Мариа делле Карчери, так как во Флоренции приостановилось все строительство, как общественное, так и частное. В Прато же он безвыездно прожил три года, справляясь, как мог, с нуждой, невзгодами и горем.

После этого, когда понадобилось сделать новое перекрытие в церкви Богоматери в Лорето, а также возвести над ней купол, в свое время начатый, но незаконченный Джулиано да Майано, те, кому надлежало этим ведать, усомнились, выдержат ли ее слабые столбы такую нагрузку. И потому они написали Джулиано, не приедет ли он взглянуть на эту работу. Он же, как человек решительный и опытный, приехал туда и доказал им, что свод может быть с легкостью выведен и что он смело за это возьмется, и привел им столько доводов и такие, что работы ему и были поручены. Получив этот заказ, он приостановил работы в Прато и с теми же мастерами-строителями и каменщиками переехал в Лорето. А для того чтобы каменная кладка этой постройки обладала должной прочностью и устойчивостью и сохраняла свою форму, а также прочно схватывалась, он послал в Рим за пуццоланой и, замешав с ней всю известь, выложил на ней каждый камень, и так к концу трехлетнего срока работа эта была закончена и после снятия лесов обнаружила свое совершенство.

Затем он отправился в Рим, где для папы Александра VI восстановил пришедшее в ветхость перекрытие церкви Санта Мариа Маджоре и сделал тот потолок, который мы и сейчас там видим. А так как он работал для папского двора, епископ делла Ровере, ставший кардиналом Сан Пьетро ин Винкола и подружившийся с Джулиано еще в бытность свою начальником замка в Остии, заказал ему модель дворца Сан Пьетро ин Винкола, а вскоре после этого пожелал выстроить дворец и у себя на родине в Савоне, равным образом по проекту и в присутствии Джулиано. Но поехать туда тому было затруднительно, поскольку потолок не был еще готов и папа Александр не хотел, чтобы он отлучался. Поэтому он поручил закончить его своему брату Антонио, который, будучи человеком способным и мастером на все руки, а также уже привыкшим работать при папском дворе, поступил на службу к папе, который весьма сильно его полюбил, что и доказал, когда захотел перестроить и укрепить на манер замка мавзолей Адриана, именуемый ныне замком св. Ангела: предприятие же это и было поручено Антонио. Тогда-то и были устроены те нижние бастионы, рвы и другие укрепления, которые мы видим в настоящее время. Работа эта сильно возвысила его в глазах папы и его сына герцога Валентино, и по этой причине он же выстроил и ныне существующую крепость в Чивита Кастеллана. И, таким образом, при жизни этого первосвященника он строил для него беспрерывно и, работая на него, он не только получал от него награды, но и пользовался у него большим уважением.

Джулиано уже сильно продвинул строительство в Савоне, когда кардинал по некоторым своим надобностям собрался обратно в Рим и, оставив многочисленных мастеров кончать постройку по указаниям и проекту Джулиано, увез его с собой в Рим, и тот на эту поездку согласился охотно, так как ему хотелось повидать Антонио и его работы. Они пробыли там несколько месяцев, пока кардинал, навлекший на себя немилость папы, не покинул Рим, чтобы не попасть в тюрьму, а вместе с ним уехал и постоянный его спутник Джулиано. Когда же они приехали в Савону, оказалось, что число мастеров-каменщиков и других художников, участвовавших в строительстве, сильно возросло. Однако слухи о вражде папы и кардинала становились с каждым днем все сильнее, и не прошло и много времени, как последний уехал в Авиньон, где модель дворца, сделанную для него Джулиано, он поднес в подарок королю, а модель эта была чудесной, очень богато украшенной и весьма удобной для размещения всего двора. Когда Джулиано подносил модель, королевский двор находился в Лионе, и она так понравилась королю и он настолько ею дорожил, что щедро его наградил, осыпал безмерными похвалами и много милостей оказал и кардиналу, находившемуся в Авиньоне. В это время они получили сообщение о том, что дворец в Савоне был уже близок к завершению, и потому кардинал пожелал, чтобы Джулиано взглянул на работу. Вот почему Джулиано и отправился в Савону и не пробыл там много времени, как строительство было совершенно закончено. И тогда Джулиано захотелось во Флоренцию, где он долгое время не был, и он отправился в путь вместе с мастерами. Это было, когда французский король вернул свободу Пизе и война флорентинцев с пизанцами еще не окончилась. Джулиано получил для проезда пропуск в Лукке, так как сильно опасался пизанских солдат. И все же, когда они проезжали близ Альтопашо, пизанцы взяли их в плен, пренебрегая и пропуском, и всем остальным, и продержали его в Пизе шесть месяцев, установив за него выкуп в триста дукатов, и только когда они были уплачены, возвратился он во Флоренцию. Антонио прослышал об этом в Риме, и ему захотелось повидать родину и брата, и, получив разрешение, он уехал из Рима и мимоездом составил герцогу Валентино проект крепости в Монтефьясконе. Во Флоренцию он приехал в 1503 году, где братья радостно встретились.

В это время умер папа Александр VI и его наследником стал Пий III, проживший недолго. И тогда первосвященником был избран кардинал Сан Пьетро ин Винкола, получивший имя папы Юлия II. Это очень обрадовало Джулиано, служившего ему долгое время, и потому решил он поехать приложиться к его туфле. По приезде в Рим он был там встречен с радостью и осыпан ласками и тотчас же был назначен исполнителем первых своих построек, воздвигнутых им до приезда Браманте.

Антонио же, оставшийся во Флоренции при гонфалоньере Пьеро Содерини, в отсутствие Джулиано продолжал строительство Поджо Империале, куда отсылались на работы все пизанские пленные, чтобы скорее закончить постройку. А так как во время событий в Ареццо была разрушена старая крепость, то Антонио сделал модель новой по согласованности с Джулиано, который для этого приехал из Рима и тотчас вернулся туда обратно. Работа эта послужила причиной тому, что Антонио был назначен флорентийской коммуной архитектором всех крепостных сооружений.

Когда Джулиано возвратился в Рим, там обсуждали, поручить ли божественному Микеланджело Буонарроти гробницу Юлия. Джулиано поддерживал папу в этом замысле, добавляя, что, по его мнению, для этого сооружения следовало бы выстроить отдельную капеллу, а не помещать его в старом Сан Пьетро, где и места не было, а такая капелла придала бы гробнице еще большее совершенство. Многие архитекторы уже начали делать рисунки, но постепенно этому делу перестали придавать значение и, вместо того чтобы строить капеллу, занялись они строительством нового Сан Пьетро.

Случилось тогда быть в Риме и приехавшему из Ломбардии архитектору Браманте из Кастель Дуранте, который начал действовать, применяя самые необыкновенные способы и ухищрения так, что, имея на своей стороне Бальдассаре Перуцци, Рафаэля Урбинского и других архитекторов, все дело запутал. И тогда после продолжительных обсуждений все строительство было передано ему (так он умел действовать) как обладающему наибольшим вкусом, наилучшими способностями и наибольшей изобретательностью.

Джулиано, рассердившись и чувствуя себя обиженным папой, которому он служил так верно, когда тот занимал менее высокое положение и обещал передать ему и это строительство, подал в отставку. И несмотря на то, что он был назначен помощником Браманте в других постройках, сооружавшихся в Риме, он оттуда уехал и возвратился во Флоренцию со многими папскими дарами. Его возвращению очень обрадовался Пьеро Содерини, который тотчас же предложил ему работу. Но не прошло и полугода, как он получил письмо от мессера Бартоломео делла Ровере, племянника папы и кума Джулиано, в котором тот писал от имени его святейшества, что лучше было бы для него возвратиться в Рим. Но Джулиано невозможно было сломить ни договорами, ни посулами, так как он считал себя оскорбленным папой. Однако после того, как Пьеро Содерини написали, чтобы он во что бы то ни стало прислал Джулиано в Рим, поскольку его святейшество желает укрепить круглую башню, начатую Николаем V, а также укрепить Борго, Бельведер и другие строения, Содерини в конце концов удалось уговорить Джулиано, и тот поехал в Рим, где был принят папой благосклонно и со многими дарами.

После этого папа отправился в Болонью, откуда были изгнаны Бентивольо, и по совету Джулиано решил заказать Микеланджело Буонарроти бронзовую фигуру папы, что и было сделано, как будет рассказано в жизнеописании Микеланджело. Джулиано сопровождал папу равным образом и в Мирандолу и, после ее взятия, перенеся много невзгод и лишений, вместе с папским двором возвратился в Рим. А так как папа вбил себе в голову изгнать французов из Италии и безумие это его еще не оставляло, он попытался вырвать из рук Пьеро Содерини власть над Флоренцией, так как он был ему немалой помехой в его намерениях. И так как по этим причинам папа отвлекался от строительства, запутавшись в войнах, Джулиано, чувствуя уже усталость, решил просить у папы отставки, видя, что тот занимается строительством одного только Сан Пьетро, да и то еле-еле. Когда же папа гневно ему ответил: «Ты думаешь, не найдутся другие Джулиано да Сангалло?», Джулиано ему возразил, что равных ему по верности и по преданности никогда не найдется, но что он, конечно, найдет князей более твердых в своих обещаниях, чем был по отношению к нему папа. В конце концов, не дав ему отставки, папа сказал, что поговорит об этом в другой раз.

К тому времени Браманте уже вызвал в Рим Рафаэля Урбинского и устроил его расписывать папские апартаменты. Когда же Джулиано увидел, как нравятся эти росписи папе, и прослышал, что папа хочет расписать и потолок капеллы своего дяди Сикста, он заговорил с ним о Микеланджело, добавив, что тот в свое время уже сделал в Болонье его бронзовую статую. Это папе понравилось, и он послал за Микеланджело, а когда тот прибыл в Рим, заказал ему потолок названной капеллы. А когда через некоторое время Джулиано снова явился к папе просить об отставке, его святейшество, видя его твердое решение, милостиво дозволил ему вернуться во Флоренцию. Благословив его, он подарил ему кошелек из красного атласа с пятьюстами скудо, добавив, что теперь он может вернуться на отдых восвояси и что он всегда останется к нему благосклонным.

И вот, приложившись к святой туфле, Джулиано возвратился во Флоренцию как раз в то время, когда Пиза была окружена и осаждена флорентийским войском, и не успел он вернуться, как Пьеро Содерини, приняв его, тотчас же послал его на поле боя к начальникам, которые никак не могли помешать пизанцам переправлять в Пизу продовольствие по течению Арно. Джулиано, решив, что в более подходящее время следует устроить мост на лодках, вернулся во Флоренцию, а когда наступила весна, отправился под Пизу, захватив с собой своего брата Антонио. И там они навели мост, который оказался вещью весьма хитроумной, ибо, опускаясь и поднимаясь, он сам себя защищал от половодья и оставался невредимым, будучи прочно укреплен цепями, и дал возможность начальникам сделать то, чего они добивались, осаждая Пизу и со стороны Арно по пути к морю; и пизанцы, не находя более выхода из своего бедственного положения, принуждены были пойти на соглашение с флорентинцами и сдались. Вскоре после этого тот же самый Пьеро Содерини снова послал Джулиано в Пизу с огромным количеством мастеров, где они с необычайной быстротой выстроили укрепления, те, что и ныне у ворот Сан Марко, да и самые ворота в дорическом ордере.

И в то время как Джулиано занимался этим делом, а было это до 1512 года, Антонио разъезжал по всему государству, осматривая и восстанавливая крепости и другие общественные сооружения. Когда же после этого с согласия того же папы Юлия во Флоренции была восстановлена власть рода Медичи, изгнанного после прихода в Италию французского короля Карла VIII, а Пьеро Содерини из дворца был удален, Медичи признали прежнюю службу Джулиано и Антонио этому славнейшему роду. Когда же вскоре после кончины Юлия II папой стал кардинал Джованни деи Медичи, Джулиано снова пришлось перебираться в Рим, где вскоре после этого умер и Браманте, и надзор за строительством Сан Пьетро намеревались передать Джулиано. Но изнуренный трудами и удрученный старостью и мучившей его каменной болезнью, он с разрешения его святейшества возвратился во Флоренцию, а должность та была передана прелестнейшему Рафаэлю Урбинскому; Джулиано же, прожив еще два года, был своим недугом доведен до того, что умер 74 лет, в 1517 году, оставив имя миру, тело земле, а душу Богу.

Уходя, он оставил в скорби великой нежно любившего его Антонио и сына по имени Франческо, который уже занимался скульптурой, хотя был еще в весьма нежном возрасте.

Франческо этот, благоговейно сохранивший и поныне все, оставшееся от своих стариков, помимо многих других скульптурных и архитектурных работ во Флоренции и других местах исполнил для церкви Орсанмикеле мраморную Мадонну с сыном на руках у святой Анны на коленях. Это произведение, состоящее из круглых фигур и высеченное из цельного камня, считалось и считается прекрасным. Им же изваяна по поручению папы Климента в монастыре Монтекассино гробница Пьеро деи Медичи, а также многие другие работы, о которых не упоминаю, так как названный Франческо еще жив.

Антонио же, чувствуя себя после смерти Джулиано неважно, сделал два больших деревянных распятия, одно из которых было отослано в Испанию, другое же, по распоряжению вице-канцлера, кардиналу Джулио деи Медичи, во Флоренцию. После этого, когда решено было строить крепость в Ливорно, Антонио был послан туда кардиналом деи Медичи для составления проекта, что он и сделал; впрочем, впоследствии проект был осуществлен не полностью и совсем не так, как его Антонио задумал. Далее, когда монтепульчанцы постановили по случаю чудес, совершенных образом Богоматери, соорудить храм, пожертвовав на него огромнейшие деньги, Антонио сделал модель и был назначен начальником строительства, которое и посещал дважды в год. Храм этот мы видим сейчас доведенным до последнего совершенства талантом Антонио, создавшего поистине прекраснейшую и разнообразную композицию. Весь камень там высечен из одной скалы и отливает белым наподобие травертина, а расположено произведение это за воротами Сан Бьяджо, по правую руку, на полпути как подниматься на холм.

Тогда же он начал строить дворец для Антонио ди Монте, кардинала святой Пракседии, в местечке Монте Сан Совино, а другой для него же он выстроил в Монтепульчано, сооружения, выполненные и отделанные с исключительным изяществом. Он выстроил ордерную лоджию со стороны домов братьев-сервитов на их площади по образцу ордера лоджии Инноченти. А в Ареццо он сделал модели нефов для церкви Ностра Донна делле Лакриме, которая была очень плохо задумана, так как не вязалась с первоначальной постройкой, а арки на торцах не попадали на середину этих торцов. Он сделал также модель церкви Мадонны в Кортоне, которая, как мне кажется, осуществлена не была. Во время осады он был использован для постройки укреплений и бастионов внутри города, и в этом деле помощником его был Франческо, его племянник.

После того как еще при жизни Джулиано, брата Антонио, на площади был установлен гигант Микеланджело и когда должны были туда доставить и другого, выполненного Баччо Бандинелли, было поручено Антонио доставить невредимым второго гиганта, и, взяв себе в помощники Баччо д'Аньоло, он при помощи очень прочных приспособлений доставил его невредимым и поставил на цоколь, устроенный для этого случая. В последние годы, когда он стал уже старым, он занимался одним только сельским хозяйством, в котором разбирался очень хорошо. А затем, когда из-за старости не смог уже больше выносить мирские тяготы, в 1534 году отдал душу Богу и нашел упокоение вместе с братом Джулиано в церкви Санта Мариа Новелла, в гробнице семьи Джамберти.

Дивные творения обоих этих братьев будут свидетельствовать миру о чудном их таланте, о честности их жизни и нравов и об их деяниях, получивших всеобщее признание. Джулиано и Антонио оставили в наследство искусству архитектуры способы тосканского строительства в формах, лучших, чем те, что до них применяли другие; завещали они и дорический ордер с лучшими размерами и соразмерностями, отвечающими взглядам и правилам Витрувия, которые раньше не соблюдались. Во Флоренции в своих домах они собрали бесчисленное множество прекраснейших древних мраморов, украшавших и украшающих Флоренцию не меньше, чем они украшали самих себя и украшали собою искусство. Джулиано вывез из Рима искусство выводить своды из материала, допускающего их порезку, о чем свидетельствуют одно из помещений в его доме и свод в большой зале в Поджо-а-Кайано, который можно видеть и ныне. Их трудам следует отдать должное, ибо они укрепляли флорентийские владения и украшали город, а во многих странах, где они работали, прославили Флоренцию и гений тосканцев, и потому для почтения их памяти и были сложены следующие стихи:

Cedite Romani structores, cedite Graii, Artis,
Vitmvi, tu quoque cede parens.
Etmscos celebrare vires, testudinis arcus,
Uma, tholus, statuae, templa, domu.

Зодчие Рима, увы, меркнут, померкли и греки.
Даже Витрувий померк – зодчества славный отец;
Все в искусстве теперь славят потомков этрусков:
Статуи – храмов краса, своды их и купола.