Интервью Петера Мали корреспонденту «Континент Сибирь» Игорю Смольникову. сентябрь 2005, Новосибирск

Господин Мали, каков портрет вашего клиента и как этот образ влияет на ваше творчество?

— Можно сказать, мой клиент — индустрия, так что какого-то персонифицированного описания я дать не могу, все клиенты для меня анонимны. Есть, естественно, портрет социальный. Думаю, это человек достаточно молодой, высокообразованный, имеющий вкус, обладающий достаточно развитым эстетическим восприятием. Естественно, обеспеченный — тот, кто может себе позволить дизайнерскую, концептуальную мебель.

Должна ли дизайнерская мебель обязательно быть дорогой? На каком этапе проектирования вы задумываетесь о себестоимости изделия?

— Ни дизайнер мебели, ни ее производитель, дающий дизайнеру заказ на разработку, никогда не подразумевает как самоцель высокую цену изделия. Но и удешевление тоже не является самодовлеющей задачей. Цель — создать мебель удобную, качественную и при этом выглядящую по-авторски — чтобы в ней угадывался почерк дизайнера, чтобы эта мебель не имела аналогов. Если в результате выполнения этих главных задач мебель получается дорогой — что ж, значит, так тому и быть. Круг ее потребителей существенно ограничивается, но не более того. Кстати, сам я никогда не разрабатываю модели, которые выглядели бы нарочито дорого. Я стремлюсь в первую очередь к тому, чтобы мебель была удобной и многофункциональной, чтобы модель просуществовала на рынке много лет. То, чем я занимаюсь и к чему стремлюсь в своей работе, — это дань традиции. Дело в том, что я родом из Гамбурга, а Гамбург как город ганзейский — со своим укладом. В частности, в ганзейских городах до сих пор считается доблестью «больше быть, нежели казаться». Отсюда и корни эстетики — я предпочитаю «быть».

Приходилось ли при работе над изделием сталкиваться с диктатом производителя?

— В моей собственной практике таких случаев не было. Хотя потенциально это случается, причем достаточно часто. Но это не мой случай — я уже в том возрасте и с тем положением в дизайнерском мире, когда диктата можно не опасаться. Я просто не стану работать с фирмой, которая каким-то образом будет на меня давить, — я работаю только с теми компаниями, чья творческая философия совпадает с моей.

Какова роль этнических мотивов в современном дизайне? Что доминирует — этника или космополитизм?

— Сейчас об обращении к этническим мотивам речь не идет, во всяком случае, в секторе международного дизайна. Все актуальные дизайнерские разработки сейчас носят космополитический характер.

Как вы оцениваете нынешнюю роль исторических стилей?

— Безусловно, за историческими стилями нужно ухаживать, учиться на них. Терять их образцы горько. Например, в послевоенной Германии было утрачено довольно много исторических зданий, уцелевших в войну, но снесенных по сугубо коммерческим соображениям. Однако, будучи дизайнером, я не готов представлять эти стили в своем творчестве, не хочу цитировать их. И другим не советую — пусть дизайнеры воплощают то, что идет из их собственной души, без механического цитирования. Другое дело, когда какой-то исторический стиль навевает эмоции и идеи, которые потом перерабатываются до такой степени, что источник вдохновения узнать в готовом образе невозможно. Я вовсе не противник элементов исторических стилей в интерьере. Но только в том случае, если эти элементы, предметы действительно являются историческими вещами, а не имитациями, сделанными десять дней назад на ближайшей фабрике. Желательно, чтобы все это выглядело эклектично и было бы перемешано с какими-то яркими образцами актуального дизайна.

Какую из собственных разработок вы можете назвать любимой?

— Обычно любимыми становятся две категории собственных работ — те, над которыми работаешь сейчас, и те, которые тебя «вывели в люди». Именно ко второй категории относится Maly Bed, которая уже 25 лет с большим успехом продается на мировом рынке и до сих пор остается модной.

Насколько на рынке концептуальной мебели актуальна проблема плагиата? Приходилось ли вам сталкиваться с копированием своих работ, например, азиатскими производителями?

— Да, с такими вещами, к сожалению, сталкиваться приходится. В частности, Китай выводит на рынок большое количество подделок. Причем копирование имеет достаточно иезуитский характер — китайцы на ярлыках пишут «Оригинальный дизайн из Германии». Вроде бы и не отрицают, что занимаются плагиатом, и в то же время не признают этого.

Есть ли способ защитить дизайнерские идеи?

— Это довольно сложно. Причем если в России как-то можно защитить свои идеи, то в Китае это невозможно в принципе. Единственное, чем можно ответить плагиаторам, — быть лучше них, идти на несколько шагов впереди, чтобы оставлять позади копировщиков. Пусть они способны неплохо копировать, но творить-то они не способны.

В 60-е годы была такая греза — «тотальное телевидение». Предполагалось, что телевидение «съест» и кино, и театр, и даже литературу. Сейчас в ходу похожее по эмоциональной окраске понятие «тотальный дизайн». Мол, дизайн поглотит архитектуру, скульптуру, живопись и графику — все визуальное. Как вы оцениваете такой прогноз?

— Думаю, это преувеличение. Невозможно представить, что исчезнут архитектура и другие визуальные виды искусства. Другой вопрос, что дизайн занимает все больше места в жизни людей — и это реальная тенденция. Люди, называющие себя ценителями искусства, раньше предпочитали приобретать антикварную мебель, антикварную посуду — предметы, сделанные в другие исторические эпохи. Сейчас же в мире растет число людей, которые, позиционируя себя ценителями искусства, приобретают не антиквариат, а предметы актуального дизайна — концептуальные, стильные дизайнерские вещи. В общем, авторский дизайн сегодня становится полноценным объектом вложения денег.

Каковы ваши впечатления от мастер-класса, проведенного в Новосибирской архитектурной академии?

— Будущие сибирские дизайнеры произвели на меня впечатление своей заинтересованностью. Они стремятся понять, как лучше внедриться в этот бизнес, как эффективнее в нем существовать. Другой вопрос, что у подавляющего большинства дизайнеров отсутствует стартовый капитал и на рынке не так много предприятий, которые были бы готовы производить концептуальную мебель. При этом я знаю, что в ваших художественных вузах сейчас настоящий дизайнерский бум. В Германии, к слову, та же самая тенденция — множество молодых людей изучают архитектуру и дизайн. Профессия стала более публичной, а следовательно, и более популярной. За эти годы дизайнеры из безвестных инженеров-разработчиков превратились в людей светских, примкнули к сонму звезд кино, эстрады, спорта. Причем количество дизайнеров перешло уже все разумные пределы — рынку не нужно такое количество специалистов. И печальная действительность заключается в том, что многие, закончив вуз и получив диплом дизайнера, идут работать шоферами или продавцами. У вас, насколько я слышал, похожая картина. Будем надеяться, большинству участников мастер-класса повезет на выбранном поприще. Их энергия мне понравилась, понравилась манера общения — они задавали серьезные, профессиональные вопросы.

Провокационные вопросы были?

— Был вопрос не то чтобы провокационный, но странный — один студент спросил о моем отношении к необарокко. По-моему, он просто не понял сути акции — вопрос с происходящим совершенно не вязался. Необарокко — стиль, популярный в России, но не мой. Не люблю стили, основанные на механическом комбинировании цитат.

Между ведущими немецкими дизайнерами есть коллегиальное общение или же эта среда — сообщество отстраненных и самодостаточных «звезд»?

— Коллегиальное общение, конечно, есть — мы встречаемся, обмениваемся мнениями. Не очень часто, но достаточно регулярно, например, при открытии каких-либо дизайнерских выставок. Все друг друга знают, но в общении предпочитают взаимную осторожность. Потому что в первую очередь мы друг другу конкуренты. Профессиональная среда довольно насыщена. В Германии почти в каждой провинции, в каждой земле существуют профессиональные дизайнерские союзы и дизайнерские центры, где люди встречаются, устраивают выставки, получают премии за лучшие работы. Существует и федеральный дизайнерский союз, потому что немецкое правительство понимает, что дизайн является не только искусством, но и достаточно важным экономическим фактором. Надпись «Сделано в Германии» — это сейчас не только высокие технологии, но в первую очередь стильные, качественные вещи, которые хорошо экспортируются и приносят немалую долю дохода в бюджет.

Как в дизайне уживаются коммерция и творчество — это борьба или симбиоз?

— Я не стал бы дифференцировать эти понятия. Конечно, коммерция и дизайн — это не одно и то же. Коммерция и творчество — в данной сфере это две грани одного целого. В настоящий момент основные цели дизайнеров и предпринимателей совпадают — создать коммерчески успешный продукт, который будет хорошо продаваться на протяжении длительного времени. Если продукт коммерчески неуспешен, значит, это была прежде всего ошибка дизайнера, значит, он плохо сработал. А хорошие продажи — примета творческой победы.

В российской дизайнерской среде бытует снобистское отношение к брэнду IKEA, выраженное в прозвище «дизайнерский Макдональдс». А как вы относитесь к так называемому low-market design и, в частности, к культурному феномену IKEA?

— У меня по поводу этой марки никакого снобизма нет. «Икеевская» мебель рассчитана на специфическую публику — на молодежь, которая только начинает самостоятельную жизнь. Их вкус находится в стадии развития, для настоящих классных дизайнерских вещей они пока не созрели ни финансово, ни психологически. Бывает, заходя в квартиру, на заднем плане видишь полку из IKEA, а на первом плане — какое-нибудь классное авторское кресло. Вкус развивается постепенно. IKEA — это начальная школа предметного вкуса, это совершенно нормально. Единственное, в чем можно упрекнуть «икеевцев», — они очень много копируют, практически не делают собственных разработок. Забавно бывало — листаешь новый каталог IKEA и находишь там что-то свое. Без имени, конечно. И копии эти не только упрощенные, но еще и не очень хорошего качества. Правда, в последнее время есть позитивная динамика — IKEA начала сотрудничать с дизайнерами, у них появились собственные разработки. Оценивать их пока не берусь — все только начинается.

Россию и Германию часто сравнивают, проводят множество исторических параллелей. Предметная среда современной России напоминает вам Германию какого периода?

— Пожалуй, я бы сравнил нынешнюю ситуацию с Германией 50-х годов. Это было время экономического кризиса и при этом время большого внутреннего подъема, эпоха социального оптимизма. В России сейчас похожие настроения. И может быть, в ближайшие годы вам удастся сделать то же, что и в Германии 50-х, — совершить некий творческий и технологический прорыв. Тем более что Россия учится очень быстро, буквально взрывными темпами. Так что этот путь она пройдет скорее.